В горизонтальном положении мозг не выше других органов.(Ежи Лец)
Прощальный концерт... Я спрашиваю себя, зачем я пошел? мне казалось, что я уже все выдержал, все вытерпел. и фотографии с похорон, и видеозаписи, и интервью... старые интервью Горшка, интервью тех, кто потерял в его лице друга/брата/сына... я думал, что я выдержу этот концерт...
Я встал у самой сцены, чуть правее от центра, как вставал многие-многие годы и увидел, что сцена осталась той же... привычной сценой клуба "Че Геварра", и микрофоны стояли там же... а потом вышли ребята... Ренегат стоял справа, Яша слева... и по центру чуть левее от меня стоял микрофон... Мишин микрофон... пустой микрофон... пустой микрофон, стоявший посреди сцены... Микрофон, к которому никто не подошел в течение всего концерта... его микрофон... и вот тогда, именно тогда я понял эту страшную правду... к этому микрофону он больше не подойдет, никогда не подойдет...
С самого начала, с 19 июля я понимал разумом, но не душой. Я страдал, рыдал, сходил с ума, но что-то внутри меня не рушило этот догмат... зимой будет очередной концерт... Что-то внутри меня не позволяло мне пересечь этот предел и осознать, что я действительно не получу больше свою ежегодную дозу личного "наркотика"... Грубое, отвратительное сравнение, но мы столпились, как четыреста наркоманов в ожидании того, кто снова откроет нам двери в другой мир, полный сказок и легенд, а перед нами стоял этот пустой микрофон, как пустой шприц... и тогда стало ясно, что больше ничего не вернуть... никого не вернуть...
Я не посмел вытащить фотоаппарат и сфотографировать эту сцену... с пустым микрофоном... слезы Рене, когда он пел "Отражение" и его искаженное болью лицо... я не смог записать на видео "Собрание", в котором удивительным образом для всех нас одна строчка с заменой имени поменяла целый смысл... Я не смог, я считал это кощунством, по отношению к Мише, к нам, к нашей семье, созданной когда-то благодаря этим ребятам, другим людям, которые не смогли присутствовать на этом концерте и Михе... в первую очередь благодаря Михе...
"Еще одна песня из оперы "Тодд", ее уже никто не сможет исполнить лучше, чем Миха, поэтому Миха исполнит ее с нами!"
И голос... его голос звучащий из колонок... и все четыреста человек, обнявшись и взявшись за руки, не сдерживали слез, слушая этот голос... и я рыдал, вместе со всеми... я понял, что теперь я поставил точку... за которой меня ждет пустота...
Раньше, когда я возвращался с концерта, измотанный и обессиленный, меня переполняли бури положительных эмоций, счастье захлестывало через край... В этот вечер я шел измотанный, меня опустошили, но не заполнили... Желтые хризантемки, перевязанные траурной лентой заняли привычное место у небольшого "мемориала" на "стакане"... привычное... какое страшное слово...
Я шел домой... а хотел идти во мрак... но я не посмел идти во мрак... он бы не одобрил... я должен был продолжать жить... только уже не видеть его... никогда... лишь слышать.
Я встал у самой сцены, чуть правее от центра, как вставал многие-многие годы и увидел, что сцена осталась той же... привычной сценой клуба "Че Геварра", и микрофоны стояли там же... а потом вышли ребята... Ренегат стоял справа, Яша слева... и по центру чуть левее от меня стоял микрофон... Мишин микрофон... пустой микрофон... пустой микрофон, стоявший посреди сцены... Микрофон, к которому никто не подошел в течение всего концерта... его микрофон... и вот тогда, именно тогда я понял эту страшную правду... к этому микрофону он больше не подойдет, никогда не подойдет...
С самого начала, с 19 июля я понимал разумом, но не душой. Я страдал, рыдал, сходил с ума, но что-то внутри меня не рушило этот догмат... зимой будет очередной концерт... Что-то внутри меня не позволяло мне пересечь этот предел и осознать, что я действительно не получу больше свою ежегодную дозу личного "наркотика"... Грубое, отвратительное сравнение, но мы столпились, как четыреста наркоманов в ожидании того, кто снова откроет нам двери в другой мир, полный сказок и легенд, а перед нами стоял этот пустой микрофон, как пустой шприц... и тогда стало ясно, что больше ничего не вернуть... никого не вернуть...
Я не посмел вытащить фотоаппарат и сфотографировать эту сцену... с пустым микрофоном... слезы Рене, когда он пел "Отражение" и его искаженное болью лицо... я не смог записать на видео "Собрание", в котором удивительным образом для всех нас одна строчка с заменой имени поменяла целый смысл... Я не смог, я считал это кощунством, по отношению к Мише, к нам, к нашей семье, созданной когда-то благодаря этим ребятам, другим людям, которые не смогли присутствовать на этом концерте и Михе... в первую очередь благодаря Михе...
"Еще одна песня из оперы "Тодд", ее уже никто не сможет исполнить лучше, чем Миха, поэтому Миха исполнит ее с нами!"
И голос... его голос звучащий из колонок... и все четыреста человек, обнявшись и взявшись за руки, не сдерживали слез, слушая этот голос... и я рыдал, вместе со всеми... я понял, что теперь я поставил точку... за которой меня ждет пустота...
Раньше, когда я возвращался с концерта, измотанный и обессиленный, меня переполняли бури положительных эмоций, счастье захлестывало через край... В этот вечер я шел измотанный, меня опустошили, но не заполнили... Желтые хризантемки, перевязанные траурной лентой заняли привычное место у небольшого "мемориала" на "стакане"... привычное... какое страшное слово...
Я шел домой... а хотел идти во мрак... но я не посмел идти во мрак... он бы не одобрил... я должен был продолжать жить... только уже не видеть его... никогда... лишь слышать.
"Таков закон Собрания
И воля Михи такова..."
И воля Михи такова..."
-
-
23.10.2013 в 20:26И опять я сижу, рыдаю и подвываю как выпь на болоте.
-
-
24.10.2013 в 03:41-
-
24.10.2013 в 04:31Это так тяжело, что никаких слов нет.