Рассказ без "вотэтоповоротов", обычный, но мне и не нужен был шедевр. Я всго лишь приучаю свой мозг работать, а руки — писать. И вот уже почти неделю это уменя неплохо получается. Как говорится, почему бы и да.
Призрак
Призрак
Еще один день проходил словно в лихорадочном бреду. Так проходило каждое семнадцатое число каждого месяца. Сначала мне казалось, что это скоро закончится. Временное помутнение, легкое помешательство, это ненадолго. Но время шло. И с каждым новым месяцем я терял надежду.
Вот и теперь. Приближались холода, уже было существенно прохладно. Последние листья рваные и мокрые усеивали тропку под моими ногами. Я молча наблюдал за дочерью, играющей возле могильной плиты.
– Тебе по-прежнему тут нравится? – спросил я, когда она подошла ближе. – Тут же так мрачно. Особенно зимой.
– Тут тихо, – отозвалась Мелисса. – А зимой все белое. Как в больнице. И красиво.
Она оббежала вокруг меня и направилась к могильной плите, расположенной чуть дальше, чем та, возле которой она играла только что.
– Холодно, – заметил я, но прекрасно знал, что вразумить ее мне не удастся.
– Нет, – возразила мне дочь тем самым тоном, при котором с ней было бесполезно спорить. На минуту она остановилась и подняла на меня вечно рассеянный взгляд. – Если бы ты играл со мной здесь чаще, ты бы видел, как тут красиво.
Я вздохнул:
– Мелисса, у папы много работы. Ты же большая девочка. Ты все должна понимать.
Мелисса села прямо перед могильной плитой и начала читать надпись по буквам, медленно проводя по ним пальцем:
– Мар-тин О-ли-вер Сан-дерс…
Я кивнул. Хотя и не видел надписи с такого расстояния, в способностях дочери я уже давно не сомневался.
– Молодец. У тебя с каждым разом получается все лучше.
– Папа, – позвала Мелисса, совершенно не слушая мою похвалу. Я внимательно поглядел на ее белоснежные кудри, повязанные розовой атласной лентой. Обычно она очень редко о чем-то меня спрашивала. Она вообщ редко со мной говорила. – А почему ты не разрешаешь мне читать надпись на красивом ангеле с книгой?
– Потому что, – хотелось пресечь эту беседу раньше, чем она начнётся. К счастью над землей начал стелиться туман, а это означало, что наша с Мелиссой прогулка скоро закончится. – Прочитаешь позднее. Сейчас пока не время.
– А когда будет время?
– Будет еще, не переживай.
Мелисса снова подняла на меня взгляд. Я невольно поймал себя на мысли о том, что ей уже двадцать лет. Даже больше. Насколько же удивительно то, что за прошедшее время она совсем не изменилась. Те ж светлые кудряшки, тот ж курносый носик, родинка на щеке. То же белое платье с мелким цветочным рисунком. Как в тот день…
– Уже уходишь? – спросила она, выпрямляясь во весь свой маленький рост, пока так близко подошедший к ней туман, еще не скрыл ее от моих глаз.
Я кивнул:
– Но через месяц вернусь. Тогда погуляем еще…
– Папа! – перебила меня дочь. – Я тебя люблю.
– Я тебя тоже люблю, Мелисса, – ответил я дрогнувшим голосом, прежде, чем она успела раствориться в тумане. – До ноября.
На кладбище снова воцарилась тишина. Теперь я стоял посреди тропы совершенно один. Поправив воротник, я развернулся и зашагал к западной калитке. Через пару минут слева от меня мелькнула могила. Вместо плиты, на ней была статуя ангела с книгой. Прямо под статуей располагалась уже потемневшая от времени надпись: «Мелисса Мария Лоуренс. Спи спокойно».